11.12.2011 в 15:08
Пишет Глава Эстетов Быдлограда:New Year Mаrathon. The first step
Этот текст - в подарок Ms. Liliputka, гению математики *.*
Я решил сначала взять Хоя-центрик и приплел туда кое-чего)
Название: Курьерской службой
Автор: Ну кэп жэ)
Фэндом: Infinite
Пейринг: Хоя-центрик, ещё пара ребят не мимо, но пробегали
Жанр: а вот хз, честно) флафф? да нет, не думаю. Чет светлое, короче)
Рейтинг: дженерал
Тип: АУ
Курьерской службой | 1205 словТик-так — покачивают головой часы. Тик-так — спешат эти неугомонные счетчики жизни, двигаясь вперед разновеликими ногами, обутыми в короткие стрелочки на концах.
Ховону тоже хочется качнуть головой в такт часам, но шарф слишком громоздок, хоть мягок и приятен. Он слегка оттягивает пушистую шерсть ткани, пуская на шею пару крупных узорчатых снежинок, которые тают сразу же, едва соприкоснувшись с горячей кожей. На секунду возвращается ощущение того, что он совсем один на ночной улице Киото, по которой вьются порывы ветра с редкими вкраплениями снега; что в искусственно созданном теплом вакууме есть разрыв, соединяющий его, Ховона, с реальностью нешироким каналом восприятия.
Хое так проще, в самом деле — чем острее ощущать окрашенное в холодные тона рождественское одиночество, лучше создать на время свой собственный микромир с границей из шарфа и вязаных перчаток; микромир, который, прожив недели две от силы, рассеется вместе с праздником, оставив после себя фундамент, на котором и на следующий год можно выстроить новый.
Второе Рождество кряду Хоя встречает в одиночестве, когда жизненные обстоятельства складываются так, что нет ни единой возможности съездить на праздник к семье или навестить остальных родственников в родном городе; второе Рождество кряду лишь один тонкий бокал с апельсиновым соком, пара игрушек вместо наряженной елки и россыпи сверкающих в разноцветном сиянии гирлянды открыток.
От родителей, друзей, знакомых. От тех, кому теплее написать от руки и вложить в конверт, вложив одновременно частицу себя и надежды, что следующее Рождество будет не таким. Хоя улыбается и вспоминает, что в прошлом году было, кажется, почти так же.
Немного грустно среди этих слишком сказочных для реальности улиц, где через каждую сотню шагов можно встретить пристанище буддистской религии. Они красивые, эти храмы; возможно даже, красивые настолько, что Ховон совсем не прочь встретить ещё одно Рождество в Киото - «не один, будьте добры».
Не шумной компанией, конечно, но кто-то чтобы находился рядом. В этом городе сначала он был совсем один; до поры до времени, пока не появились двое заводил с вокального факультета — Сонгю и Ухён. Вернее, как иногда думал Хоя, заводилой был один Ухён, а Сонгю лишь изображал покер фейс - де, он тут ни разу не при чем.
Трое совершенно чужих в этой стране, в этом городе, на этих улицах среди храмов, но уже не одинокие в своем «трио».
Ховон дотягивается рукой до заснеженной ветки дерева и осторожно дергает её вниз — снег красивой волной осыпается вниз, забираясь за ворот и под перчатки. Ему кажется, что сейчас, в день Рождества, снегопад должен быть именно такой, а не пара снежинок в копилку бескрайнего белого океана.
Пусть снега и много, но в Рождество он все равно обязательно должен осыпаться с неба — как в рождественских американских мультфильмах. Хоя на мгновение замирает и насмешливо улыбается пришедшему в голову детскому сравнению; в подсознании мгновенно яркими красками и пушистой кистью рисуются картинки из серии «Том и Джерри» «Ночь перед Рождеством».
Там, помнится, даже кот «праздновал» не один. Ховон отпускает темную ветвь и отряхивает перчатки от снега, думая, что, в сущности, нечего злиться на одиночество, если оно оправданно и изначально избежать его было сложно по обстоятельствам.
Лучших с вокального факультета — на месяц практики в Токио; танцевальный на зиму пролетал, запланировав все мероприятия на весну-лето. Сонгю с Ухёном на Рождество в столице; здесь, в Киото, Хоя один.
И только россыпи сверкающих искусственной пылью открыток и буддистские храмы вокруг.
-Не хочу в Токио.
-Да тебя не спрашивает никто, - Сонгю устало массирует пальцами веки.
-И снова праздновать по отдельности, - Ухён укладывает подбородок на сложенные на столе кисти рук и уныло смотрит перед собой. - Ховон, ты никуда не?..
-Не еду.
Ухён с секунду щурится на яркий свет лампочки и меняет позу, подпирая щеку кулаком и строя недовольные физиономии.
-Никто не будет праздновать в одиночестве, я точно знаю.
-Ага, прискачешь в бой часов прямо из Токио?
-Не говори глупостей, хён Сонгю, - Ухён победно улыбается, де, кто ещё тут говорит, не подумав. - Просто телепортируюсь, ну что ты, как дитя, в самом-то деле?
Хоя задумчиво улыбается, а Сонгю прикрывает ладонью глаза и с известной долей досады качает головой.
Времени — одиннадцать часов вечера, и Хоя, справедливо рассудив, что полночь лучше встретить дома, уходит из заснеженного сквера, выбирая дорогу в тех местах, где снег почти не тронут.
Ему нравится наблюдать, как на белом полотне появляются четкие следы, образующие длинную извилистую цепь — её форму можно в любой момент сменить, сделав шаг в сторону. В обычные зимние дни узор быстро припорошится снегом, оставив от него лишь неглубокую рифленую тень; сегодня по прогнозу погоды он будет существовать чуть дольше — возможно, до завтрашнего утра.
Холодает. Дорога до дома занимает вдвое больше времени, чем обычно — Ховон стремительно взбегает по лестнице вверх, на ходу стягивая перчатки и разыскивая по карманам связку ключей. Останавливается в двух шагах от двери, склонив голову набок — у входа, прямо около обитой дерматином панели, стоит плетеная корзинка, покрытая теплым фланелевым одеялом.
Где-то сбоку небольшая бирка с печатным текстом — вроде, названием какой-то японской курьерской фирмы. Там же, рядом, из-под одеяла виднеется белый уголок почтового конверта.
Хоя осторожно присаживается рядом с корзинкой и, пальцами подхватив бирку, уверяется, что «посылка» пришла по назначению и это не его, порожденная ночными прогулками, галлюцинация. Достает конверт, с подозрением меряя взглядом неподвижное одеяло и подсознательно опасаясь взглянуть внутрь.
«Ха, что, опять гуляешь по ночам? Ховон, нет, в самом деле, тебе бы пора прекращать все эти холодные прогулки. Этот совет больше бы подошел студентам с вокального, но и ты, если чего-нибудь отморозишь, будешь неактуален на своем танцевальном.
Сонгю что-то тут рядом бормочет - видимо, заявляет, что поздравительные письма в таком стиле не пишут. А, что? А в каком тогда пишут? Надеюсь, ты согласишься со мной, друг мой Хоя.
Помнишь, я обещал, что никто не будет праздновать в одиночестве? Нас тут усердно пытались расселить, когда узнали, что, мол, все беды вокального факультета от нас с хёном. Но мы их победили — и беды, и тех, кто хотел расселить.
В общем, о чем я. Как выяснилось, отпустить нас не отпустят, а телепорта умные японские пролетарии ещё не придумали. Но я же обещал, ты помнишь?
Я знаю, что ты до сих пор не открыл одеяло — да не бойся, что ты, в самом деле! Встречать Рождество один ты не будешь. О, кажется, на открытке уже заканчивается место, пора заканчивать.
Мы скоро приедем, я думаю; будь добр, до нашего возвращения придумай ему имя — маленькая зараза не откликается ни на одно из данных нами.
С пожеланием счастливого Рождества и скорой встречи, Ухён ичто-то бормочущий тут Сонгю».
К последней строке Ховон понимает, что именно сейчас тщательно сдерживаемый смех будет долго и упорно заполнять тишину подъезда; закрыв глаза холодной от тонких перчаток рукой, он осторожно приподнимает одеяло и заглядывает внутрь.
«Телепорт, значит, не придумали».
На дне плетеной корзинки, в окружении теплой ткани спит щенок — маленький, чёрный, с рыжими подпалинами. Спит смешно, уткнувшись мордочкой в сложенные лапы. Хоя, изумленно приподняв брови, усаживается прямо на холодный бетон лестничной площадки и, протянув руку, дотрагивается до влажного носа пса.
Тот фыркает и, не открывая глаз, сворачивается компактным клубком.
-У Ухёна научился?
Щенок, явно его услышав, только дергает ухом.
-А вот это уже от Сонгю.
Ховон достает лениво обмякшего на руках чёрного и поудобнее устраивает у груди, заглядывая в сонные глаза.
-Надо придумать тебе имя. А? Пошли, до полуночи осталась пара минут.
«P.S. Даже не думай называть его нашими именами — я не виноват, что он повторяет все, как попугай».
URL записиЭтот текст - в подарок Ms. Liliputka,
Я решил сначала взять Хоя-центрик и приплел туда кое-чего)
Название: Курьерской службой
Автор: Ну кэп жэ)
Фэндом: Infinite
Пейринг: Хоя-центрик, ещё пара ребят не мимо, но пробегали
Жанр: а вот хз, честно) флафф? да нет, не думаю. Чет светлое, короче)
Рейтинг: дженерал
Тип: АУ
Курьерской службой | 1205 словТик-так — покачивают головой часы. Тик-так — спешат эти неугомонные счетчики жизни, двигаясь вперед разновеликими ногами, обутыми в короткие стрелочки на концах.
Ховону тоже хочется качнуть головой в такт часам, но шарф слишком громоздок, хоть мягок и приятен. Он слегка оттягивает пушистую шерсть ткани, пуская на шею пару крупных узорчатых снежинок, которые тают сразу же, едва соприкоснувшись с горячей кожей. На секунду возвращается ощущение того, что он совсем один на ночной улице Киото, по которой вьются порывы ветра с редкими вкраплениями снега; что в искусственно созданном теплом вакууме есть разрыв, соединяющий его, Ховона, с реальностью нешироким каналом восприятия.
Хое так проще, в самом деле — чем острее ощущать окрашенное в холодные тона рождественское одиночество, лучше создать на время свой собственный микромир с границей из шарфа и вязаных перчаток; микромир, который, прожив недели две от силы, рассеется вместе с праздником, оставив после себя фундамент, на котором и на следующий год можно выстроить новый.
Второе Рождество кряду Хоя встречает в одиночестве, когда жизненные обстоятельства складываются так, что нет ни единой возможности съездить на праздник к семье или навестить остальных родственников в родном городе; второе Рождество кряду лишь один тонкий бокал с апельсиновым соком, пара игрушек вместо наряженной елки и россыпи сверкающих в разноцветном сиянии гирлянды открыток.
От родителей, друзей, знакомых. От тех, кому теплее написать от руки и вложить в конверт, вложив одновременно частицу себя и надежды, что следующее Рождество будет не таким. Хоя улыбается и вспоминает, что в прошлом году было, кажется, почти так же.
Немного грустно среди этих слишком сказочных для реальности улиц, где через каждую сотню шагов можно встретить пристанище буддистской религии. Они красивые, эти храмы; возможно даже, красивые настолько, что Ховон совсем не прочь встретить ещё одно Рождество в Киото - «не один, будьте добры».
Не шумной компанией, конечно, но кто-то чтобы находился рядом. В этом городе сначала он был совсем один; до поры до времени, пока не появились двое заводил с вокального факультета — Сонгю и Ухён. Вернее, как иногда думал Хоя, заводилой был один Ухён, а Сонгю лишь изображал покер фейс - де, он тут ни разу не при чем.
Трое совершенно чужих в этой стране, в этом городе, на этих улицах среди храмов, но уже не одинокие в своем «трио».
Ховон дотягивается рукой до заснеженной ветки дерева и осторожно дергает её вниз — снег красивой волной осыпается вниз, забираясь за ворот и под перчатки. Ему кажется, что сейчас, в день Рождества, снегопад должен быть именно такой, а не пара снежинок в копилку бескрайнего белого океана.
Пусть снега и много, но в Рождество он все равно обязательно должен осыпаться с неба — как в рождественских американских мультфильмах. Хоя на мгновение замирает и насмешливо улыбается пришедшему в голову детскому сравнению; в подсознании мгновенно яркими красками и пушистой кистью рисуются картинки из серии «Том и Джерри» «Ночь перед Рождеством».
Там, помнится, даже кот «праздновал» не один. Ховон отпускает темную ветвь и отряхивает перчатки от снега, думая, что, в сущности, нечего злиться на одиночество, если оно оправданно и изначально избежать его было сложно по обстоятельствам.
Лучших с вокального факультета — на месяц практики в Токио; танцевальный на зиму пролетал, запланировав все мероприятия на весну-лето. Сонгю с Ухёном на Рождество в столице; здесь, в Киото, Хоя один.
И только россыпи сверкающих искусственной пылью открыток и буддистские храмы вокруг.
-Не хочу в Токио.
-Да тебя не спрашивает никто, - Сонгю устало массирует пальцами веки.
-И снова праздновать по отдельности, - Ухён укладывает подбородок на сложенные на столе кисти рук и уныло смотрит перед собой. - Ховон, ты никуда не?..
-Не еду.
Ухён с секунду щурится на яркий свет лампочки и меняет позу, подпирая щеку кулаком и строя недовольные физиономии.
-Никто не будет праздновать в одиночестве, я точно знаю.
-Ага, прискачешь в бой часов прямо из Токио?
-Не говори глупостей, хён Сонгю, - Ухён победно улыбается, де, кто ещё тут говорит, не подумав. - Просто телепортируюсь, ну что ты, как дитя, в самом-то деле?
Хоя задумчиво улыбается, а Сонгю прикрывает ладонью глаза и с известной долей досады качает головой.
Времени — одиннадцать часов вечера, и Хоя, справедливо рассудив, что полночь лучше встретить дома, уходит из заснеженного сквера, выбирая дорогу в тех местах, где снег почти не тронут.
Ему нравится наблюдать, как на белом полотне появляются четкие следы, образующие длинную извилистую цепь — её форму можно в любой момент сменить, сделав шаг в сторону. В обычные зимние дни узор быстро припорошится снегом, оставив от него лишь неглубокую рифленую тень; сегодня по прогнозу погоды он будет существовать чуть дольше — возможно, до завтрашнего утра.
Холодает. Дорога до дома занимает вдвое больше времени, чем обычно — Ховон стремительно взбегает по лестнице вверх, на ходу стягивая перчатки и разыскивая по карманам связку ключей. Останавливается в двух шагах от двери, склонив голову набок — у входа, прямо около обитой дерматином панели, стоит плетеная корзинка, покрытая теплым фланелевым одеялом.
Где-то сбоку небольшая бирка с печатным текстом — вроде, названием какой-то японской курьерской фирмы. Там же, рядом, из-под одеяла виднеется белый уголок почтового конверта.
Хоя осторожно присаживается рядом с корзинкой и, пальцами подхватив бирку, уверяется, что «посылка» пришла по назначению и это не его, порожденная ночными прогулками, галлюцинация. Достает конверт, с подозрением меряя взглядом неподвижное одеяло и подсознательно опасаясь взглянуть внутрь.
«Ха, что, опять гуляешь по ночам? Ховон, нет, в самом деле, тебе бы пора прекращать все эти холодные прогулки. Этот совет больше бы подошел студентам с вокального, но и ты, если чего-нибудь отморозишь, будешь неактуален на своем танцевальном.
Сонгю что-то тут рядом бормочет - видимо, заявляет, что поздравительные письма в таком стиле не пишут. А, что? А в каком тогда пишут? Надеюсь, ты согласишься со мной, друг мой Хоя.
Помнишь, я обещал, что никто не будет праздновать в одиночестве? Нас тут усердно пытались расселить, когда узнали, что, мол, все беды вокального факультета от нас с хёном. Но мы их победили — и беды, и тех, кто хотел расселить.
В общем, о чем я. Как выяснилось, отпустить нас не отпустят, а телепорта умные японские пролетарии ещё не придумали. Но я же обещал, ты помнишь?
Я знаю, что ты до сих пор не открыл одеяло — да не бойся, что ты, в самом деле! Встречать Рождество один ты не будешь. О, кажется, на открытке уже заканчивается место, пора заканчивать.
Мы скоро приедем, я думаю; будь добр, до нашего возвращения придумай ему имя — маленькая зараза не откликается ни на одно из данных нами.
С пожеланием счастливого Рождества и скорой встречи, Ухён и
К последней строке Ховон понимает, что именно сейчас тщательно сдерживаемый смех будет долго и упорно заполнять тишину подъезда; закрыв глаза холодной от тонких перчаток рукой, он осторожно приподнимает одеяло и заглядывает внутрь.
«Телепорт, значит, не придумали».
На дне плетеной корзинки, в окружении теплой ткани спит щенок — маленький, чёрный, с рыжими подпалинами. Спит смешно, уткнувшись мордочкой в сложенные лапы. Хоя, изумленно приподняв брови, усаживается прямо на холодный бетон лестничной площадки и, протянув руку, дотрагивается до влажного носа пса.
Тот фыркает и, не открывая глаз, сворачивается компактным клубком.
-У Ухёна научился?
Щенок, явно его услышав, только дергает ухом.
-А вот это уже от Сонгю.
Ховон достает лениво обмякшего на руках чёрного и поудобнее устраивает у груди, заглядывая в сонные глаза.
-Надо придумать тебе имя. А? Пошли, до полуночи осталась пара минут.
«P.S. Даже не думай называть его нашими именами — я не виноват, что он повторяет все, как попугай».