ЛилипутуТэк всегда говорил много, а если Лил улыбалась его рассказам, он старался говорить еще больше. Когда заканчивались слова, он старался просто напоминать о себе, будто без этого она бы забыла, что живёт не одна. Тэк напоминал порой прикосновениями (например, гладил Лил по волосам, пока та читала очередное "что-нибудь"), порой маленькими услугами (принести стакан колы умирающей от жары на диване), порой просто своим присутствием (охраняя чуткий сон от сквозняков, шума телевизора и "этих мерзких насекомых", как Лил сама их называла). Лил же всегда внимательно слушала очередной поток восторженных криков о том или ином событии, которым с ней делился Тэк на этот раз, и улыбалась. Ну как можно не улыбаться, если это ушастое счастье разве что слюной не плюётся, как сильно хочет ей что-то поведать? Любовь словно обволакивала все вокруг, находилась везде, в каждом кубическом сантиметре воздуха. Читая какую-нибудь книгу уже на энной главе, Лил всегда ощущала длинные пальцы в волосах, на шее и плечах. В первое время продолжать читать, не отвлекаясь, было бесконечно сложно, но потом невесомое присутствие Тэка рядом стало чем-то необходимым, так, что наоборот, уже не получалось читать без такого привычного теплого дыхания в затылок. Невозможно было и заснуть без знания, что вот он, тот принц, который стережет твой сон, невозможно было исправить очередной "самый ужасный день", не уткнувшись носом в вовремя подставленную, одурительно пахнущую шею. Лил старалась обеспечить в доме комфорт, сделать все максимально уютным, красивым и удобным. Быть максимально уютной, красивой и удобной. Чтобы все в доме благоухало, чтобы Тэку всегда хотелось в него вернуться. А он и не уходил. Он был рядом, давая об этом знать шепотом, объятиями и такими едва заметными, скромно-нежными прикосновениями самыми кончиками пальцев. Словно весь Тэк заканчивался на этих прикосновениях, словно вся та энергия, бурлившая в нем все остальное время пропадала, когда он держал в руках свою Лил. Тэк старался обеспечить свет, любовь и все эмоциональное наполнение их дома. Он ставил нужную музыку, говорил нужные вещи. Старался, чтобы Лил ценила его. А она, казалось, и не думала о том, чтобы иметь какое-то другое отношение. Обзывала дураком и все равно всякий раз ныряла и укутывалась в его руки, позволяя кончиками пальцев гладить себя по контуру лопаток, шейным позвонкам и косточкам плеч. - Я люблю тебя, правда. Ты знала? - И я тебя. Но ты точно дурак. - Нет, я конечно, знаю, что ты знала, но... Вдруг в глубине души ты хочешь чтобы я это сказал? Девушки же любят когда им признаются в любви? - Тэк? - М? - Будешь чай? И вот так всегда.